Когда я что-то делал в театре, первой моей мыслью было: «Что сказал бы об этом Марк Анатольевич».
Я был влюблен в то, что он делал, и, конечно, в него, ещё до того, как он стал руководителем нашего курса. Эх, «Юнона и Авось»…

Случилось несчастье: умер Оскар Яковлевич Ремез, набиравший наш курс. И случилось нечто фантастическое: нас взял Марк Анатольевич.
Он не учил. Не возился с нами. Приходил, тщательно выбирал место, где сесть, смотрел, потом говорил несколько фраз… И каждое слово для меня обрастало смыслом.

Он всегда называл всех студентов на вы и по имени- отчеству. Мы, молодые, вздрагивали от этого и подтягивались.

Посчастливилось: как студент- режиссер просидел на всех репетициях и прогонах «Школы для эмигрантов». Состав: Янковский, Караченцов, Абдулов, Збруев — пьеса на двоих, они менялись. Иногда он вдруг меня спрашивал: «Что вы думаете об этом, Игорь Борисович?». От неожиданности я что-то мямлил «умное». И меня уважительно слушали…

Погружение в «Ленком"его золотого времени. Ещё все были живы и играли: и Леонов, и Пельтцер, и Броневой, и… Где это время?

Во время учёбы и после нее каждое слово, что сказал Марк Анатольевич обо мне, помнил, обдумывал, переживал…
Понадобились годы, полное прерывание общения с театром, переключение на совсем другой вид деятельности (тренерство), чтобы освободиться от этого влияния…

Но до сих пор помню его ироничный взгляд, оценивающую отстранённость и точность характеристик.

Сейчас вспоминаю с любовью и благодарностью… Все проходит