Со стороны жизнь человека выглядит неравномерно. Как и жизнь места.
Любой знакомый представляет нас лишь фрагментарно – только по тому времени, что встречался с нами, или где-то что-то слышал. Вне этого ежесекундно течёт наша разнообразная жизнь – но о ней ведь никто не знает. Да и сами мы многое из неё забываем…
Если кому-то удалось стать известным или сделать что-либо заметное, то его знают лишь по этому периоду или событию. И как бы человек ни проживал вне этого большую жизнь, разную и важную для него, о нём судят лишь по этому короткому периоду. Так, бывает, некий актёр или актриса сыграли роль и стали популярны, а все помнят их только по этому образу, хотя он или она как люди будут жить ещё долгие-долгие годы потом…То же и о спортсменах, и о политиках, да и о каждом из нас…
Ну, вспомнят, как умрёт: тогда-то – тогда-то сыграл это, победил там-то, возглавил то-то, натворил это… А что было до и после? - Жизнь. Но кому она интересна, и кто о ней знает?
То же и с местами. Если там произошло какое-то важное событие, то и само место уже прочно ассоциируется именно с ним. И видится под его углом. Хотя поколения и поколения жителей рождались, женились, страдали, радовались, умирали здесь. О них и не помнят. Или же упоминают такие невзрачные времена – так, в общих чертах, В лучшем случае, пара стендов о нескольких веках десятков поколений, мимо которых проходишь в местном музее.
Любой знакомый представляет нас лишь фрагментарно – только по тому времени, что встречался с нами, или где-то что-то слышал. Вне этого ежесекундно течёт наша разнообразная жизнь – но о ней ведь никто не знает. Да и сами мы многое из неё забываем…
Если кому-то удалось стать известным или сделать что-либо заметное, то его знают лишь по этому периоду или событию. И как бы человек ни проживал вне этого большую жизнь, разную и важную для него, о нём судят лишь по этому короткому периоду. Так, бывает, некий актёр или актриса сыграли роль и стали популярны, а все помнят их только по этому образу, хотя он или она как люди будут жить ещё долгие-долгие годы потом…То же и о спортсменах, и о политиках, да и о каждом из нас…
Ну, вспомнят, как умрёт: тогда-то – тогда-то сыграл это, победил там-то, возглавил то-то, натворил это… А что было до и после? - Жизнь. Но кому она интересна, и кто о ней знает?
То же и с местами. Если там произошло какое-то важное событие, то и само место уже прочно ассоциируется именно с ним. И видится под его углом. Хотя поколения и поколения жителей рождались, женились, страдали, радовались, умирали здесь. О них и не помнят. Или же упоминают такие невзрачные времена – так, в общих чертах, В лучшем случае, пара стендов о нескольких веках десятков поколений, мимо которых проходишь в местном музее.
Так размышлял я ранее об этом, путешествуя по Лангедоку – земле катаров. Мифы и предания о времени еретиков-альбигойцев и крестовых походов против них окрашивают восприятие этих мест, проступают в символах, туристических описаниях, и, конечно, воображении. И все башни – руины на вершинах, хотя и строились и разрушались часто значительно позже, кажутся из тех времён...
А ведь сам период этих кровавых событий насчитывал примерно двадцать – тридцать лет. То есть одно – два поколения. А сами события, многократно описываемые в путеводителях книгах, фильмах – в этом конкретном месте длились один – два дня. До этого – века и века, после - времена и времена… Поколения и поколения, живущие уже в иных событиях, уже давно забывшие или не знающие о том, что было, относящиеся к этому, как к чему-то далекому - другое время, другая жизнь…
А вот взбираюсь я по раскалённому холму в каменный средневековый городок Минерва, и уже разворачиваются в моем воображении картины штурма города французскими крестоносцами, крики, отчаянные лица защитников…
У символического креста, где были сожжены и казнены 140 еретиков, я приобщаюсь к трагедии.
А сонные улочки городка, где проживали сотни поколений, и сейчас проходит одинокий старик с палочкой, окрашиваются чувствами и образами того одного дня… Вероятно, придуманного нами.
И даже попивая знаменитое вино Минервуа в местных шато, общаясь с современными виноделами, представляю, что эти вина пили в начале 13 века альбигойцы, и поднимаю бокал в их честь и память. И вкус иной…
Или же сейчас в Омске, современном провинциальном городе на Иртыше, куда приехал по работе, узнаю, что здесь провёл четыре года на каторге Федор Михайлович Достоевский, увековечив это место в «Записках из мертвого дома» и в финальных сценах скитаний Раскольникова.
И вот брожу по зимне-весеннему серому советскому городу там, где стоял каторжный острог, прохожу через его разрушенные и восстановленные ворота, представляя потоки страданий и суровую жизнь, вхожу в заново отстроенную военную церковь, где молились бритые каторжане, вижу памятники и живого писателя с Евангелием в руке – и это город, где я нахожусь сейчас, уже для меня иной…
Или же направляю внимание на другую эпоху и представляю всего один год как столицы Сибири и ставки Верховного правителя России Колчака - здесь, среди этих купеческих эклектичных домов Любинского проспекта (ныне Ленина), каменных нео-русских церквей, деревянных домиков, в грязи и пыли, на слиянии рек. Расстрелы, парады, бои, голод, отступление, отчаянный всплеск надежды и уходящей навсегда жизни…
А потом долгие годы жизни советского провинциального города, постепенно теряющего своё былое значение.
И здесь, и везде поколения и поколения жили вне этих описанных и прославленных событий. И люди тогда считали, что главное время – это их время, а главные события – это события их жизни… А всё это ушло, забылось, растворилось…
Кстати, это и о том, что происходит сейчас и кажется нам столь значимым…
Мы сами помним из своей жизни то, что связано с сильными эмоциями, любыми. Остальное забываем.
Тогда что остаётся для нас самих? Что уже помнят о нас другие? А что будут помнить? И будут ли?
Память настолько перемешана с воображением, а наш личный опыт – с традицией, культурой, историческими рассказами, произведениями искусства, рекламой и случайно сохранившимися деталями, что уже и не понимаешь порой, что порождает чувства, длящиеся во времени. Но вся эта смесь наполняет отдельные реальные или даже придуманные места и события смыслом и сильными чувствами. А, значит, даёт шанс их не забыть и продлить их жизнь. Как свою и чужую, так и мест, где бываем и живём
Кстати, это и о том, что происходит сейчас и кажется нам столь значимым…
Мы сами помним из своей жизни то, что связано с сильными эмоциями, любыми. Остальное забываем.
Тогда что остаётся для нас самих? Что уже помнят о нас другие? А что будут помнить? И будут ли?
Память настолько перемешана с воображением, а наш личный опыт – с традицией, культурой, историческими рассказами, произведениями искусства, рекламой и случайно сохранившимися деталями, что уже и не понимаешь порой, что порождает чувства, длящиеся во времени. Но вся эта смесь наполняет отдельные реальные или даже придуманные места и события смыслом и сильными чувствами. А, значит, даёт шанс их не забыть и продлить их жизнь. Как свою и чужую, так и мест, где бываем и живём